К модели лингвистической катастрофы привел, по сути, только один тревожный вопрос: почему в истории человечества и внутри каждого из нас тексты и свидетельства о происхождении мира и человека, о потерянном рае, аде, войне, смерти, ностальгии, любви, утрате, лжи, вере, о бесконечной жестокости, преступлениях, страданиях, унижениях, одиночестве, милосердии, радости, смехе, плаче, красоте, познании непрерывно и страстно повторяются? Вопросы множатся: что делает язык с человеком? в какие смертельные приключения, кризисы и игры он его ввергает? что делает человек с языком, следовательно, с самим собой и другими людьми, чтобы скрыться от тревог, навязанных ему речью? как устроен язык, что жизнь с ним отнюдь не столь уютна, как того бы хотелось? каковы взаимоотношения между речью и тем, что мы обычно называем мышлением или сознанием? каковы отношения между языком и бессознательным и каковы отношения между «языковым» и «внеязыковым» бессознательным, если они имеют место? Интенция универсального понимания дополняется вниманием к логике кризиса и разрыва.